[indent] андерс, с энтузиазмом предполагавший, но не надеявшийся по большей части всерьёз на то, что ближайшее время в дороге пролетит быстрее, чем он в самом деле успеет из-за него же намаяться, никак не ожидает, прогнозы эти окажутся мало-мальски правдивыми. неполная пара суток пути минует для него незаметно. княжич, поглощённый отведённой ему работой с головой, почти не находит для себя уединённой минуты, дабы исполнить планированное - выстрадаться вдоволь душевно, ссылаясь на то, что их с ардонейцем пути в скором времени разойдутся, и теперь уже - навсегда. ведь в ту ночь южанин так и не смог его отпустить, вынуждая остаться вдвоём с ним до самого утра, а андерс в свою очередь не нашёл в себе сил для отказа. он чувствует - это ошибка того самого толка, что уже без вероятности быть как-то исправленной, но допущенная пускай ненароком, по велению слабой души, и всё же во благо.

[indent] он и представить себе не может все те пределы отчаяния, что пришлось пройти его превосходительству для того, чтобы потянуться к нему, иноверцу и случайному встречному с довольно сомнительным прошлым. как, должно быть, тому было одиноко в дороге, в оторванности от своей родины, как он безнадёжно изголодался по простой человеческой ласке. это странное чувство, граничащее с негаданным откровением, настигает его точно разбойничьий нож в подворотне, стоило княжичу покинуть пределы шатра.

[indent] иного объяснения всему с ними произошедшему он просто не видит - или видеть не хочет, дабы не усугублять и без того своё шаткое душевное положение. в его жизни есть проблемы куда более веские, нежели в очередной раз разбитое сердце.

[indent] это сущий пустяк по сравнению с тем, что с ним могло бы случиться, останься он тогда в крепости и не рискни прибиться к кочевникам. сколько раз уже в его светлую голову приходили видения собственной смерти — как по нелепой случайности, так и по сговору и среди врагов, и среди союзников. а сейчас, хоть и в оторванности от стен городов, но он невредим, сыт, в безопасности. у него есть возможность двигаться своим путём, та самая, в которую поначалу и верилось как-то с трудом. большей милости от всевышних создателей ему и просить не приходится.

[indent] посему обдумать как следует пресловутое своё откровение андерсу так и не удаётся. заботы сбивают его и без того беспорядочные мысли, а молитвы наоборот отвлекают от посторонних крамольных идей напроситься в ардонейское общество ещё хотя бы разок или банально поднять свой взгляд, когда до слуха доносится уже отлично знакомый голос южанина. тогда он лишь хмурится на свою податливость, насильно себя осекает, не позволяет пускай даже на секунду, но задуматься о возможности увидеться снова с глазу на глаз. и его смиренные старания даруют свои плоды: за всё это время им не доводится перекинуться даже парой взглядов, не говоря уж о чём-то большем, вроде затянувшихся и как бы ненароком выходящих за рамки приличия увлечённых бесед.

[indent] по правде сказать с его-то умением слушать и слышать то, что изначально его ушам отнюдь не положено, андерс ухитряется разузнать об ардонейце куда больше, нежели бы сумел в прямом с ним разговоре. работяги, поначалу принявшие княжича в караван с должной настороженностью, уже на второй день как будто бы подрасслабились, поняли, что тот не представляет для них никакой, пускай даже мнимой, угрозы и уж точно не станет обузой для торговой процессии. их рты, не закрывающиеся даже на лютом морозе, мололи без умолку всякую чушь от сомнительных россказней про снежных дьяволиц, задравших, как скотину, какого-то несчастного дурака возвращающегося до дому затемно, чьи кости потом выставляли в качестве диковинки и доказательства, что в местных лесах водится нечистая сила, по соседним поселениям, до сплетен, непосредственным образом касающихся самого их нанимателя.

[indent] так становится известно, что его превосходительство не гнушается людскими страданиями и, что ужасает в особенности, приторговывает человеческой кожей наряду со всем остальным. и если б не острая на то нужда, никто из рабочих в здравом уме не взялся бы сопровождать этот кошмар, деньгам ведь не свойственно пахнуть, особенно когда на горизонте не маячит перспектива загреметь за их добычу в тюрьму. андерс лишь неопределённо пожимает плечами на заставший его врасплох вопрос о том, не вознамерился ли барон сотворить с ним что-то дурное. в его глазах этот человек всё так же остаётся образцом благородства, только пойди докажи упёртым баранам, верящим откровенным наговорам больше, чем своим глазам.

[indent] для истинно верующих в великий круг все они как-то безнадёжно слепы.

[indent] а ещё до его слуха доносится жаркий спор о том, кто же в итоге супруга южанина — кровожадная, в точности как и он сам, ведьма или всё же великомученица, обречённая коротать свой век подле такого чудовища. княжичу даже на секунду становится интересно, что за аргументы на этот раз сыщутся у бестолкового мужичья в пользу обеих позиций, но его так некстати окликают по делу, чему он вынужден повиноваться немедленно.

[indent] в любом случае, думает он, кем бы в итоге она ни была, эта женщина, безусловно её судьба одна из самых счастливых.

[indent] на новую стоянку они входят уже под вечер, практически с наступлением темноты. лавки деревенских давным давно уже закрыты, да и улочки к тому времени заметно пустуют, настолько, что не видно даже бродячих собак, с особенной резвостью обычно кидающихся под колёса повозок. зато горящие окна трактира не заметил бы, наверное, только безглазый.

[indent] в стены его андерс вываливается заметно продрогший и с азартом потирающий друг о дружку озябшие пальцы, но всё же не без оживлённого любопытства не то что во взгляде — в каждом своём движении. шутка ли, местечко с таким-то знатным названием, просто обязано оказаться особенным, не похожим на десятки постоялых дворов, в которых ему уже довелось побывать.

[indent] «висельник» - звучит слишком громко и, признаться, в чём-то даже зловеще, особенно посреди надвигающегося зимнего мрака.

[indent] но, оказавшись внутри и как следует осмотревшись, андерс не в силах сдержать разочарованного вздоха. он толком не ведает, чего именно ожидал увидеть внутри - не иссохшие трупы преступников с переломанной шеей уж точно, но хотя бы какие иные трофеи, запомнившиеся бы ему на всю жизнь, - только всё равно натыкается взглядом лишь на убогое убранство и парочку смурных рож, явно недовольных тем, что их досуг потревожил кто-то ещё. в остальном внутри довольно просторно, пустовато даже, из чего княжич как-то довольно скоро смекает, что либо трактир пользуется у местных скверной репутацией, либо в этом поселении почти никто не останавливается, предпочитая двигаться дальше, ведь в половине суток отсюда есть хутор покрупнее и, наверняка, посолиднее.

[indent] быть может, если б не надвигающаяся на них с запада снежная буря, его превосходительство не стал бы размениваться по пустякам.

[indent] жестом обозначив трактирщику принести ему выпивку, андерс устраивается за одним из самых дальних столов таким образом, чтобы весь зал был открыт его взору. поначалу всё кажется довольно безобидным, хоть и скучным до зубовного скрежета: гости с ленцой покидают гостиную, разбредаясь кто куда по своим делам, какие-то выпивохи в противоположном углу мирно дремлют, сложив руки поверх столешницы, его ардонейское вашество тут же о чём-то оживлённо толкует с трактирщиком, повсеместно оглядываясь по сторонам, точно рыская глазами по залу.

[indent] в момент, когда их взгляды встречаются, княжич не в силах отвести свой. он упрямо ждёт, когда барон сам отвернётся.

[indent] всё потому, что он, наконец, понимает, насколько сильно всё это время тосковал по этому жгучему взгляду, показавшемуся поначалу настолько пронзительным, что вынести его дольше пары мгновений даже самому стойкому будет невмоготу.

[indent] эта его секундная слабость дорого ему обойдётся, андерс в этом уверен. ведь он только начал свыкаться с неизбежностью, как снова угодил в ту же скверную трясину, в какую вляпывается всякий раз, стоит ему к кому-то начать привязываться.

[indent] встряхнув вихрастой башкой, точно вознамериваясь как можно скорее отогнать от себя гнетущие мысли, андерс снова искоса поглядывает в сторону барной стойки, возле которой уже сгрудилось трое молодчиков, по всему своему виду некрасиво насевших на трактирщика. тот, возымевший уже вид встревоженный, но всё такой же деловитый, нетерпеливо от них отмахивается. андерс, отрываясь от толком не раскуренной трубки, слегка подаётся вперёд, вознамериваясь понять, о чём там идёт разговор. благо один из громил довольно быстро переходит на угрожающих тон, из которого легко вычленить красноречивое «ворюги» и «пущай убираются вон».

— [indent] приличное заведение, - хмыкает себе княжич под нос, вновь беря в рот мундштук. его превосходительство точно наперёд знал, к кому заглянуть погостить.

[indent] никто ведь не станет защищать здесь «ардонейскую падаль».

[indent] но в том, как шпана агрессивно себя начинает вести, нет ни капли забавного. они из местных, это очевидно и по поведению тактирщика тоже, который даже и глазом не моргнул на обвинения, выдвинутые против его гостей. андерс с лёгкостью может понять его поведения, хоть и не одобрить по большей части. завтра ведь караван двинется дальше, а работяге ещё с этими остолопами жить и потчивать их ненасытные рожи каждый божий день. попробуй тут, начни отбрёхиваться.

[indent] как бы, конечно, не вышло из этой ситуации чего паскудного. у него ведь и оружия с собой нет на случай чего, а выбегать в самое сердце метели всё то же самое, что прыгать на меч - верная смерть.

[indent] и он закономерно напрягается, стоит одному из верзил двинуться в сторону от барной стойки.

за это-то он и беспокоился сильнее всего.

не по причине, что княжича как-то смущает насилие, отнюдь - он сам не прочь время от времени ввязаться в трактирную потасовку, дабы размяться и почесать кулаки о пропитые морды, - а оттого, что сейчас драка с местными не самое благоразумное из досуга на вечер. когда за стенами крепнет беспощадный ко всему живому буран, а возможности укрыться от непогоды, кроме как среди враждебно настроенного мужичья, больше не имеется, последнее, что нужно делать - провоцировать тех на агрессию. видимо, для его ардонейского вашества эти законы писаны не были. видимо, у того, как у человека заезжего и всенепременно далёкого от локальных порядков, имеется собственный взгляд на то, как стоит распоряжаться чужими судьбами.

но чего сокрушаться теперь, когда назад уже не поворотишь.

барон вроде как сам нарывается, всем своим вызывающим поведением оборачивая пьяную рвань против себя. и он же в состоянии дать отпор, ежели что, посему лезть не в своё дело не пристало человеку божьему, тому самому, что поднимается со своего места невидимым и неслышимым остальными, двинувшись из облака табачного дыма точно привидение. не по его части рукоприкладствовать, да и вечер он планировал провести в покое и отдыхе после долгой дороги, но андерсу отлично известно, на что может оказаться способной озверевшая хмельная толпа. быть может, южанина и не прикончат, как грозится парочка особо горячечных работяг, но измордуют порядочно, тем более что подмоги со стороны стражников здесь ждать бесполезно. слишком уж крошечна эта деревня, и очевидно порядки тут устанавливаются по ситуации, а не по княжескому законоположению.

о том, что за него самого никто не заступится, а накостыляют как следует, андерс осознаёт в тот момент, когда его отдёргивает в сторону какой-то старик, красноречиво бросив «не лезь» таким тоном, словно перед ним дитя неразумное, по глупости вознамерившееся влиться в человеческую кутерьму. он упрямо отводит в сторону чужую сухопарую руку, обозначая отказ. сложись ситуация как-то иначе, княжич бы и сам не стал впрягаться за сомнительных типов, тем более что всю его жизнь окружение только и делало, что взращивало в нём жгучую нетерпимость к выходцам с полуострова. здесь же на кону стоит и его комфорт тоже — случись с бароном что-то неподобающее, его на себе дальше никто не потащит, и вся пресловутая авантюра рассыплется скорее, чем он сумеет глазом моргнуть. да и покидать таверну в качестве вражьей морды, на чьих глазах пострадали безвинные люди, ему вовсе не хочется. достаточно с этого местечка и одного трупа, нового кровопролития он, как достойный своей веры послушник, уже не потерпит.

вероятность того, что новым бездыханным телом на грязном полу может оказаться он сам, княжич не допускает со всем свойственным ему безрассудством. однажды оно его окончательно сгубит. подкараулит негаданно, доберётся в самый неподходящий момент, а там уже и поминай как звали. да только не сейчас, даже не после того, как посреди суматохи ему пару раз прилетает по физиономии прежде чем он, приноровившись, не даёт сдачи, разбивая противнику нос. вертлявый, тощий и низкорослый, княжич всегда имел преимущество перед грузными оппонентами, способными одним точным ударом переломить его, как былинку, да только вот  необходимо было его изловить для начала, а уж потом выбивать последний дух. он юлит под глухой грохот валящихся на пол столов и бьющейся посуды между сцепившимися, раздавая острыми локтями удары под дых, дабы добраться до ардонейца и с непрошеной покровительственностью отгородить его от остальных. поди разбери теперь, на кой чёрт ему сдалась эта жертвенность.

но ардонейский барон, сам того не ведая, намедни спас его жизнь, позволив путешествовать с торговой процессией. и, возможно, это тот самый момент, когда княжич возвращает свой долг, защищая собой жизнь чужую. сделка есть сделка, даже если условия её не были толком озвучены.

как опытному купцу для его превосходительства подобные мотивы должны быть отлично известны.

на него кидаются с завидной оголтелостью, словно это он, а не ардонеец, только что прикончил невинного, хватают за ремень походной сумки, явно намереваясь развернуть к себе лицом и отделать за милую душу, но андерс оказывается на порядок ловчее. по-змеиному вывернувшись из захвата и выбив без того нетвёрдо стоящего на ногах пьянчужку из равновесия, он хватает мужичьё за руку, с силой заводя ту за спину и отправляя пару раз твердолобой башкой об угол стола, прежде чем окончательно зафиксировать потерявшее всяческое сопротивление тело.

— в самом деле? - сильнее вжимая доходягу рожей в столешницу, точно напаскудившую в доме псину, интересуется княжич. - задумал ударить праведника? может в церкву сразу драться попрёшь, а? ума, как я вижу, у тебя и не на такое хватит.

замешательство, совершенно не свойственное начавшим звереть колдырям, довольно скоро парализует их, затыкает глотки, вынуждает отступить на пару шагов. кое-кто неуверенно переглядывается, кто-то снова хорохорится, натыкаясь на вывихнутые плечи товарищей, с презрительным цыканьем отталкивающие тех назад. от прежнего боевого настроя не остаётся ни следа так же скоро, как некогда завелась сама потасовка.

— довольно, - не терпящим возражения тоном бросает андерс, всё так же оттесняя его превосходительство в сторону от притихших гуляк. собранный и злой, он только сейчас чует, насколько сильной оказалась для него оплеуха того рябого верзилы, из-за чего уже сам решает не скупиться на хорошую трёпку, ежели вдруг кто-то рискнёт дёрнуться в его сторону. - хватит с вас, наигрались. не боитесь закона, так побойтесь создателей. разве ж вечность в отчаянии без возможности вернуться на круг стоит того, что вы едва не натворили?

он обводит осуждающим взглядом собравшихся, чтобы убедиться, что никто из них не станет по-новой лезть на рожон. прерывисто выдыхает, чувствуя в каком возбуждённом азарте колотится его сердце - от такой нервотрёпки поди теперь спокойно засни. после чего легонько подталкивает барона в сторону лестницы, ведущей на жилой этаж, и сам к ней движется первым, коротко кивнув трактирщику напоследок и вознамерившись как можно скорее покинуть зал для гостей. пускай местные сами разбираются с последствиями учинённого ими же беспорядка, а у андерса и без того немало забот, чтобы сейчас ещё якшаться с мёртвыми.

да и не в его это праве - вести душу по всем ступеням на новый круг согласно погребальной науке; он наставник, не проводник. сами уж как-нибудь справятся, какой-нибудь полноценно воцерковленный клирик к утру здесь точно отыщется.

андерс замирает, так и не дойдя до двери арендованной им каморы едва заслышав за своей спиной лёгкие шаги. догадаться о том, кто пошёл за ним следом, не составляет труда, и он ещё не обернувшись его превосходительству лицом, довольно отчётливо представляет, каким тот будет незыблемо собранным и величественным, как и всегда, несмотря на то, что не так давно приключилось - в этом, пожалуй. самая что ни на есть характерная черта ардонейца. по лицу молодого князька можно прочесть буквально всё, о чём он думает в моменты печали, радости или гнева, скрывать эмоции ему доводится с огромным трудом, чего не сказать о южанине, со скорпионовой точностью поразившего своего недруга, не поведя при этом и бровью. мысль о том, как легко барон прикончил бедолагу, кажется совершенно непрошеной, когда андерс, наконец, сталкивается с ним лицом к лицу.

он даже выставляет палец вперёд со всей строгостью, точно готовясь отчитать его превосходительство как провинившегося школяра, но осекается, безнадёжно стушёвывается, стыдливо пряча глаза, стоит ему поймать на себе до боли знакомый внимательный взгляд.

как бы ему ни хотелось обозначить должный отпор и закрыться в себе, уповая на то, что происходящее с ними - неправильно, безнадёжно и пагубно, и подобного быть не должно, - андерс всё равно делает шаг навстречу барону так, словно он зачарованная хищником жертва, послушно идущая прямиком к смерти в пасть.

не произнося ни слова из тех, что с осуждающей горечью предательски вертелись на его языке всё это время, андерс в ревностном порыве целует своего искусителя, стараясь выкинуть из головы то, какими глазами барон сегодня глядел отнюдь не в сторону человека, готового ради него рискнуть всем, в том числе и собственной жизнью. всё это - не его ума дело, ему не стоит нырять в этот пагубный омут с головой, ведь риск лишиться её окончательно крайне велик. особенно в момент, когда он, отступая, всё с той же болезненной нежностью обнимает ладонями чужое лицо.

наверняка бы он попросту перестал быть собой, если всякий раз прислушивался к голосу разума, а не влюбчивого до неприличия сердца.

того самого, что начинает биться только сильней, стоит ему прижаться щекой к шёлку одежд и прикрыть глаза с недостойной будущего государя покорностью. он ошибается, в которой раз кряду за этот потерявший всякий покой зимний вечер, и крайне дорого поплатится за все свои прегрешения. да только сейчас ему уже всё равно.

только сейчас, оставаясь наедине с человеком, с животной какой-то лёгкостью не так давно совершившим смертоубийство, андерс чувствует себя в безопасности.

Отредактировано Anders de Jonge (2020-08-03 01:08:59)