Урсула не любила сезон стекла. Ей казалось, будто весь мир носит траур по опавшим листьям и яркому солнечному свету. К тому же, Урсуле всегда был близок сезон рассветов, та пора, когда она сама появилась на свет. Сейчас сезон стекла переживался особенно остро, ведь Урсула сама носила траур. Смерть матери она переживала очень тяжело, гораздо тяжелее, чем переживала смерть родного и любимого Джироламо, покинувшего этот мир необычайно рано. Но им всем тогда помогла справиться матушка, а сейчас Урсуле приходилось справляться с горем самой.
Находиться дома было невыносимо, а потому она старалась выходить на природу, где ей можно было подумать в одиночестве, да и поплакать вдали от стен замка, который казался без матери не домом, а холодной клеткой, в которой не осталось ничего, что ей было бы так дорого. За отца говорило вино, в него словно вселился бес, это был уже не он, а совершенно незнакомый ей человек, из-за которого Урсула испытывала чувство стыда. Она просила прощения у Небесной твердыни за эти греховные мысли, но знали бы боги, как невыносимо ей видеть отца в таком состоянии. И дело было не только в ее чувствах, как дочери самого Якопо, в ней словно говорила гордость всего рода Ардингелли. Недобрые слухи о пьянстве князя скоро распространятся по всему Монтеграну, ведь он перестал появляться на людях. В последний раз его видели на похоронах родной супруги, когда Урсула приказала всем в замке спрятать от отца вино и следить за тем, чтобы он и капли не выпил, пока Лукреция Гравезе не будет похоронена. Но после похорон Якопо вновь нашел вино и заснул, сидя на своем троне.
Когда отец был слишком пьян, Урсула отсылала тех, кто ждал аудиенции, ссылаясь на несерьезный недуг отца. Советники не раз говорили, что юная княжна могла бы и сама принять некоторых гостей, ведь в государственных делах, казалось, она сейчас разбиралась лучше своего отца. По крайней мере, мыслила трезво. Но Урсула отказывалась наотрез, напоминая советникам, что князь все еще жив.
Со дня на день должен был приехать тот, переживания о ком загнали матушку в могилу. Этот человека также поставлял вино отцу и даже подарил ненавистный Урсуле кубок, из которого отец это вино пил. К несчастью юной княжны, он должен был скоро стать ее мужем. За это он обещал вернуть Монтеграну былое величие и решить вопрос с долгами своего дорогого тестя. Урсула не имела никакого желания выходить замуж за человека, с которым она была почти незнакома, да еще и за сына рыбака, как поговаривали. Ее матушка старалась приложить все усилия, чтобы расстроить помолвку, но Урсула склонялась к мысли, что брак был необходим, если она хочет позаботиться об отце и родном княжестве. Вот только видеть самодовольную улыбку барона Оксли ей сейчас никак не хотелось.
Княжна молилась, стоя на коленях. Она молилась Небесной твердыне, просила упокоить душу ее матери и дать сил справиться с грядущими испытаниями. Она бы и дальше продолжила молитву, вот только горн, ознаменовавший появление гостей, помешал ее молитве. Никто бы не решился приехать в столь поздний час, мог явиться только тот, у кого нет ни совести, ни знания правил приличия, - подумала Урсула и, отряхнув от пыли свое черное платье, направилась к отцу, будучи уверенной, что знает гостя и точно знает, что он приехал именно к нему. Девушка слышала отдельные фразы, и от них у нее сжималось сердце. Ардингелли были холодны с бароном, но никогда не опускались до столь невежественных разговоров. От Его Величества не осталось ничего, был только пьянчуга, который не хотел отдавать родную дочь. Щеки вновь пылали от стыда за поведение отца. Урсула решила прервать пытку, кивнула стражникам, которые открыли ей дверь. Княжна встретилась взглядом со своим будущим супругом, но опустила глаза и поклонилась, как было принято.
- Ваше Превосходительство, доброго вам вечера. Чем мы обязаны вашему столь позднему визиту? - спросила Урсула вежливо, но холодно. Взгляд был переведен на Якопо.  Отец был сейчас не в состоянии принимать гостей, это было совершенно очевидно для всех вокруг. Она подошла к отцу и мягко произнесла:
- Отец, государственные дела подождут до завтра, вам надо выспаться, - Урсула невольно копировала интонации матери, которая говорила мягко, но не давая никакого пути к отступлению. Она не спрашивала, она говорила, что нужно или не нужно делать.
- Я не оставлю тебя одну с этим проходимцем, Урсула! - взревел князь, не желая вставать с кресла.
- К чему так переживать и обижать нашего гостя своим недоверием, отец? Вам точно нужен сон, - сказала она, и отец почему-то сдался. Княжна подозвала двух стражников, которые помогли князю подняться и отвели его в спальню.
- Простите моего отца, ему нездоровится, - произнесла Урсула. Удивительно, как ему не помогает ваше чудодейственное проклятое вино, - подумала княжна, но вслух этого говорить не стала. Сейчас нужно было быть сдержанной и собранной, хоть как-то восстановить репутацию семью, которую Якопо стремительно разрушал каждой подобной выходкой.

Отредактировано Ursula Ardinghelli (2020-05-09 21:04:18)

- Нет, что вы, мы всегда рады гостям, - слукавила княжна, вновь одарив барона вежливой улыбкой. Это был первый раз, когда Урсуле удалось рассмотреть своего будущего мужа, ведь она видела его мельком пару раз, когда дверь в зал была чуть приоткрыта. Слухи были правдивы, барон был хорош собой, даже еще и на голову выше девушки. В нем было что-то притягательное, в его улыбке и в том, как он говорил, что-то, что могло заставить любую девушку, от простой служанки до княжны, забыть о девичьей гордости. И, может, все было бы проще, если бы и Урсула была одной из тех девиц, которые были бы способны на такое безрассудство. Но ей это было несвойственно. Слишком много всего произошло, да и перед ней не какой-то князь на балу, а тот, кто вел себя, как дома в ее замке и тот, с кем ей предстояло связать себя узами брака из-за невзгод семьи. Признаться, она злилась на барона, но потом понимала, что он лишь делал то, что было ему выгодным. Никто не заставлял князя тонуть в собственной скорби по единственному сыну, никто не заставлял его силой пить вино. Барон Оксли лишь появился в Монтегране очень вовремя, обстоятельства для него складывались очень удачно. Княжне оставалось лишь последовать его примеру и извлечь для себя выгоду из сложившейся ситуации. А для этого нужно было успокоить в себе пылающий гнев и обратиться к своему разуму, заставить гордое сердце замолчать.
Ах, значит, он и его люди голодны. Урсула еле сдержалась, чтобы не фыркнуть, выразив таким образом своего недовольства. Боюсь, сын рыбака путает этот замок с постоялым двором. Никто бы из знати такого не мог сказать, Ардингелли просто бы приказали накрыть на стол, так как славились своим гостеприимством. Пусть их стол не был богат, гостей они принимать умели. Поведение барона оскорбляло княжну, причем она была убеждена, что он не понимает, что может быть оскорбительного в его словах и действиях.
- Я распоряжусь, чтобы для вас подготовили комнаты, об ужине мои слуги также позаботятся.
Урсула открыла дверь, за которой стояла перепуганная Контессина, ее служанка и лучшая подруга. Похоже, и ее разбудили незваные гости. Княжна попросила разбудить других слуг и быстро подготовить все необходимое, чтобы принять барона и его людей, а затем сообщить ей, когда все будет готово. Бедняжка была напугана происходящим гораздо больше княжны, или же дело было в том, что в отличии от госпожи, Контессина не умела скрывать своих эмоций.
От одного его взгляда ее щеки начали пылать. Пусть она была невинна и мало что знала о плотских утехах, этот взгляд ей был знаком. Мать говорила, что желание мужчины можно обратить себе во благо, но пока Урсула думала лишь о том, что довольно скоро ей придется выполнить свой долг, как всякой хорошей жене. Она пожала его руку и холодно посмотрела на него, когда он коснулся ее подбородка. Оксли нарушал все правила приличия, и она не могла с этим ничего поделать. От этого ее переполняла обида, которую становилось все тяжелее скрывать. Но обида смешалась с иными чувствами, которые не были ей неприятны. Юной деве, религиозной и привыкшей прятаться от своих истинных чувств за осознанием долга, чтением книг и попытками разобраться, как устроен мир вокруг нее, было неясно, почему его прикосновения не вызывают отторжения, которого она ожидала.
- К чему такая спешка, Ваше Превосходительство? - спросила Урсула с долей иронии в голосе. Это придавало ей смелости, - вы столько ждали нашего с вами брака, что мешает подождать вам еще какое-то время? Как вы могли заметить, я скорблю по почившей матушке и не могу стать вашей женой, пока ношу траур.

Отредактировано гретхен за прялкой (2020-04-30 00:24:44)

Юной княжне Монтеграна еще никогда не приходилось общаться с такими людьми, как Рупперт, выскочками, которые, похоже, не признают титулов и положения, считают что все решают деньги и успех. Для представителей такого древнего рода, как Ардингелли, это было глупостью, иллюзией, которую нужно было развеять. Урсула никогда не отличалась излишним высокомерием, ценила труд простых людей, которым ее семья старалась помогать по возможности и считала, что нет недостойной работы, если делаешь ее хорошо. Вот только сейчас выходец из семьи рыбака смотрел вел себя не просто как ровня, а человек, который в чем-то лучше князей.
- Сир, позвольте мне кое-что прояснить, - сказала девушка, сохраняя холодную вежливость в голосе. Она невольно сделала акцент на обращении, словно напоминая ему, что все же ниже ее по положению, - вы все же в моем доме, а не наоборот, что бы вам там ни казалось. Вы - гость семьи Ардингелли, и в этом замке вас примут так, как здесь принято, радушно, но следуя общепринятым правилам. Боюсь, выполнение мной обязанностей служанки не являются необходимой составляющей нашего гостеприимства.
Урсула сделала глубокий вдох, когда барон повернулся к ней спиной. Ее терпение было на исходе. Слова об отце заставили ее подумать о том, что звонкая пощечина - это единственное, что сегодня получит барон Оксли. Но нет, это не поведение княжны, она выше этого. Молодой девушке казалось, что он только этого и добивается, он хочет ее задеть. Княжна вела упорную борьбу со своим гневом, а потому даже не допустила мысли, что дело может быть в искреннем гневе ее жениха. С каждым шагом Рупперта она невольно делала шаг назад, пока не уткнулась спиной в стену, назад дороги не было. И наконец, она посмотрела в его глаза, которые казались ей не серыми, а черными, словно у дьявола из легенд. Ее же глаза вспыхнули холодным пламенем. Она храбрилась, не желая, чтобы он увидел хотя бы намек на страх в ее глазах.
- Вы смеете говорить о чести, сир? Вы пришли ночью, как приходят воры или нечистая сила, вы смеете оскорблять правителя этих земель, хозяина этого замка, вашего будущего тестя. Вам хватает наглости оскорблять меня своим пренебрежением в отношении моего траура, говорить о том, что я продана, будто я рабыня из Ардонеи, где ваша честь, Рупперт? Если вы хотите занять место среди сильных мира сего, тем более, как муж княжны, ведите себя достойно, а не как сын рыбака, - сказала Урсула. Она не знала, что будет после ее слов, будь что будет. Она не знала о планах барона, но прекрасно понимала, что брак с княжной из древнего рода поможет ему стать более влиятельным, ведь так обычно и работали подобные браки. Девушка уже хотела убрать руку мужчины от своих волос, продемонстрировав, что его прикосновения недопустимы и нежеланны, но дверь скрипнула, и на пороге появился один из стражников. Княжне понадобилось выглянуть из-за плеча барона, который своей широкой спиной заслонял весь обзор.
- Ваше Высочество, стол накрыт, - произнес стражник. Урсула не сразу заметила, что все еще держит руку Рупперта, которую хотела убрать от своего лица, а когда заметила, то резко отпустила ее и покраснела, не в первый и не в последний раз за сегодняшний вечер. Стражник упорно не уходил, словно планируя проводить княжну и гостя к столу. А, может, ситуация выглядела так, будто юной девушке не помешало бы присутствие кого-то еще в комнате.
- Прошу в обеденный зал, Ваше Превосходительство, - сказала девушка, на ее лице вновь появилась вежливая улыбка, - вы же все еще голодны?

Отредактировано Ursula Ardinghelli (2020-05-07 21:00:35)

Урсула корила себя за свою несдержанность, не понимая, что на нее нашло. Чем сейчас она была лучше своего отца, который под действием вина говорит все что в голове придет? Нет, не так ее воспитывали, не так должна была пройти ее первая встреча с будущим супругом. Она могла вести себя достойно, но вместо этого она дала волю эмоциям, всему дурному, что было у нее на сердце. Как может она впредь говорить о бесах, терзающих чужие сердца, если свое только что отдала на растерзание гневу и гордыне?
Княжна слушала Рупперта молча, не поднимая на него глаз. Вино слуги ей не налили, знали что она его перестала пить, когда отец пристрастился к этому проклятому напитку. Урсула не выносила даже запаха вина, от него становилось дурно. То ли дело монтегранский яблочный сидр, словно сезоны рассветов и песен, спрятанные в бочке. Один глоток мог подарить княжне ощущение, что она снова дома. Прикажу взять с собой несколько бочек в Мартьер, отец все равно его не пьет, - размышляла девушка, думая о том, как на чужбине сможет на мгновенье вернуться домой благодаря своему любимому напитку. Чем дольше она слушала речи Рупперта, чем больнее было осознавать, что в его словах нет ни капли лжи. Отец пренебрег всеми правилами с подачи матери, которая пыталась сделать все, чтобы дочь не стала женой барона Оксли. Она не знала всех деталей, мать ее не посвящала в свои интриги, она лишь умоляла супруга выиграть время. Княжна видела всю ситуацию со стороны обиженной семьи с древней историей, никогда не думая о том, как недостойно они вели себя по отношению к тому человеку, за чей счет жили уже давно.
Княжна доверяла родителям принятие многих решений, считая что им лучше знать. Но сейчас Урсула была совсем одна, и решение было за ней. Прах матери, обещавшей ее защитить от участи предмета сделки, развеян по ветру, а отец давно не способен принимать ответственные решения, лишь жалеть себя, именно себя, а не свою дочь. Все его разговоры о том, что он защищает свою дочь - пустое, к самой княжне его отчаяние не имело никакого отношения, за него говорила лишь его гордыня. И Урсула приняла решение, она была готова сказать барону, что связывать ее уж точно незачем, вот только слуги, столь опекавшие свою госпожу, заявили что разговоры подождут до завтра.
Стоило князю покинуть обеденный зал, Урсула произнесла:
- Соберите мои вещи. Это не обсуждается, отец завтра даст согласие на мой отъезд. И постарайтесь вести себя тихо, не хочу разбудить отца.
Его нападение на наш замок сейчас бы не разбудило, - с горечью подумала Урсула, зная как крепко спит отец после такого количества выпитого вина. Она допила сидр и поняла, что ее начало клонить в сон. Что за глупость пить сидр на голодный желудок. Но раздумья были сильнее желания спать. Необходимо было спланировать, что именно ей брать с собой. Нарядов у нее было не так много, не княжеский размах, зато у нее было что-то ценнее любых нарядов и драгоценностей: травы, которые она собирала сама и из которых могла приготовить отвары и книги, которые были ее самым главным сокровищем. У Ардингелли была богатейшая библиотека, и пусть ей все не отвезти с собой, можно было взять с собой самое нужное.

Урсуле удалось поспать всего два часа, мысли о грядущем отъезде не отпускали ее даже во сне. Проснувшись, она помолилась Матери-Воде, попросила благословения в дорогу. Чуть помедлив, Урсула вновь обратилась к ней, попросив о том, что ей до этого в голову никогда не приходило. Она не обращалась к Матери-Воде с чем-то сокровенным, это было для вечерней молитвы Небесной твердыне, но отчаявшаяся Урсула закрыла глаза и попросила о помощи в борьбе со своей гордыней и о том, чтобы в сердце ее оттаяло и помогло разглядеть в бароне что-то хорошее. Несчастной в браке я быть не хочу, Мать-Вода. Помоги мне разглядеть в нем то, что мысль об отъезде на чужбину и брак с незнакомцем не казалось столь невыносимой. Не знаю, как проявить благосклонность к тому, кого долго считала повинным во всех бедах моей семьи. Покажи мне верный путь, Мать-Вода.

Княжна зашла в библиотеку и улыбнулась. Это было ее любимое место в замке. Казалось, все невзгоды оставались где-то там, книги позволяли о них забыть. Как можно думать о чем-то земном, когда вот там, на верхней полке, труды по астрономии? Как может что-то казаться существенным, когда в книгах говорится о звездах, которые столетиями занимали умы людей? Как ничтожным кажется все, когда смотришь на звезды! А вот там, правее, сказки и легенды Разлива, возвращающие во времена Тцесского королевства. Урсула придвинула деревянную лестницу к одному из стеллажей и взобралась на нее, аккуратно поправив подол платья. Сейчас ей предстояло выбрать из всего многообразия книг то, что она заберет с собой в новую жизнь в небольшом сундуке. Она листала прочитанные ей книги, останавливая свое внимание на небольших заметках, сделанных на клочках пергамента. Это была привычка с детства - делать заметки, делиться с книгой мыслями, которые ее посетили после прочтения какого-то отрывка. Урсула бы и дальше предавалась воспоминаниям, пытаясь выбрать, что именно она с собой возьмет, как послышались чьи-то приближающиеся шаги. Как выяснилось, это был барон Оксли, и вид у него был уставший. Княжна посмотрела на него сверху вниз и вежливо улыбнулась.
- Вам следовало бы остаться в замке, Ваше Превосходительство, - сказала Урсула, все еще стоя на ступеньке лестницы и листая книгу, - у нас кровати определенно удобнее. Или вы боялись, что вас тут отравят? - на этой фразе княжна нашла в книге спрятанный между страницами высушенный цветок, - в травах я, конечно, разбираюсь, но травить вас бы не стала ни в коем случае.
Урсула не говорила о себе, да и была уверена, что барон и понятия не имеет, что за человек скрывается за именем и статусом княжны. И сейчас он был здесь, в ее маленьком княжестве, в библиотеке, а она говорила ему о том, что разбирается в травах, будто это хорошая идея - дать ему что-то, кроме упрека во взгляде и гордых речей, наполненных отчаянием, как вчера.
- Вы сказали, что мечтали видеть меня компаньоном этой сделки. А я, к счастью, не желаю быть предметом сделки. А потому, я готова обсудить с вами все необходимые детали. Только вы и я, давайте поговорим честно и попробуем прийти к компромиссу, - сказала Урсула и спустилась на несколько ступенек, но не до конца, чтобы быть с Руппертом на одном уровне, а не смотреть на него снизу вверх из-за разницы в росте.
- От имени семьи Ардингелли я приношу извинения за то, что вам пришлось так долго ждать нашей с вами встречи и свадьбы. И я поеду с вами сегодня совершенно добровольно, можете убирать заготовленные веревки, связывать никого не придется, - Урсула усмехнулась, но улыбка вновь сошла с ее лица, - я лишь прошу вас дать мне возможность носить траур еще какое-то время. Это не уловка и не какой-то план, просто...смерть матери, к которой я была очень привязана, стала для меня настоящим ударом. Я говорила с самим пресвитером Монтеграна, и пообещала, что буду носить траур не тридцать три дня, как положено, а несколько месяцев. Я не могу это обещание никак нарушить, но мне остается лишь надеяться на то, что вы вновь проявите чудеса терпения и понимания. И в отличии от прошлых месяцев, я буду с вами, в Мартьере.

Отредактировано Ursula Ardinghelli (2020-05-12 09:56:04)

- И вам доброго утра, сир, - сказала девушка, чуть улыбнувшись уже более искренне, - пусть это пока останется моим секретом, так ведь интереснее, не правда ли?
Каким Урсула представляла себе брак? В идеале, супружеский союз полон спокойной любви и взаимопонимания, а муж и жена почти всегда на равных. Столь революционные идеи стали появляться в ее голове после прочтения одного философского трактата, который предусмотрительно был спрятан в дальних уголках библиотеки кем-то из семьи Ардингелли. Вот только реальность была совершенно иной. Урсула видела жен, которые готовы были покорно следовать за мужьями и соглашались с любым их решением, каким бы абсурдным оно ни было; видела жен, которые помыкали своими мужьями, что в глазах Урсулы выглядело столь недостойно, что и смотреть на это было противно. А были князь и княгиня Ардингелли, где муж ощущал себя главой семьи и принимал все ответственные решения, а жена лишь ловко вкладывала в голову мужа мысли, а он и сам не знал, откуда они берутся. Урсула это начала замечать гораздо позже, когда стала старше. Каким же должен был стать ее брак?
Княжна не могла не заметить, как ловко Рупперт ушел от разговора. А она, наивная, уже продумала все что скажет, уверенно и твердо, но в то же время вежливо и дипломатично. Ее интересовало будущее Монтеграна, детали их с отцом сделки, действительно ли барон Оксли готов вернуть этому княжеству былое величие. Вот вы, значит как, Рупперт. Ну ничего, я все равно все выясню, - подумала Урсула, решив, что она просто попробует с ним поговорить иначе, по-другому. У нее еще будет время задать все интересующие ее вопросы, узнать будущего мужа получше и подобрать правильные слова.
Урсула не знала, что изменилось со вчерашнего дня. Быть может, ее молитвы были услышаны, но руки барона со своей талии она не убрала, хотя еще вчера малейшее его прикосновение к ней воспринималось как оскорбление. Не веря в то, что ей удалось принять свою участь всего лишь за одну ночь, Урсула, пытающаяся понять причину своей благосклонности, была вынуждена признать, что близость Рупперта к ней не просто не неприятна, в ней было что-то волнующее. Щеки княжны вновь заалели. Действительно, бес, настоящий бес, да что со мной такое, - думала княжна в попытках вернуть себе самообладание.
- Не знала, что среди ваших достоинств, помимо прочих, есть еще и скромность, - с ноткой иронией в голоcе сказала Урсула, не веря в то, что он сможет заставить ее передумать носить долгий траур, - но я ведь не любая хорошенькая девушка, сир, а ваша невеста. Разве не следует мне оказать особое уважение, которого никто прежде не удостаивался?
Этими витиеватыми фразами Урсула пыталась сказать одно: она  - не одна из тех девушек, которые стали жертвами обаяния барона. О том, что фраза может быть воспринята иначе, молодая княжна даже не подумала.
- Я соберу книги, и мы можем ехать. Я готова ехать без драгоценностей и княжеских нарядов, но без книг и лютни точно не поеду.
Девушка сосредоточенным взглядом окинула стеллаж, пытаясь понять, что именно взять с собой в Мартьер. Она ходила по библиотеке, вспоминая то и дело о какой-то книге, но не всегда могла вспомнить, где она может находиться. Ее метания по библиотеке закончились тем, что сундук, приготовленный для книг, вскоре был заполнен трудами по астрономии, географии и истории. На самом дне сундука - книги о травах, которые Урсула положила туда еще до прихода Рупперта. Урсула перевела взгляд на полку, к которой потянулась рука Рупперта, когда он только зашел в библиотеку. На полке, как ей казалось, не было ничего такого, что бы могло привлечь его внимания. Ничего, кроме одной книги. Княжна достала с полки "Гвитанскую деву" и сделала то, чего не делала никогда.
- Небольшой подарок от меня, сир, - девушка протянула мужчине книгу. Урсула книги не дарила, слишком ценила книги в этой библиотеке. Тем более, многие из них были уникальны, копий не было больше ни в одном Тцесском княжестве. "Гвитанская дева" была одной из таких книг, - вам должно понравиться.
В библиотеку зашел слуга, которому Урсула жестом приказала забрать сундук. Сама она направилась в свои покои, чтобы переодеться перед долгой дорогой.

Урсула не любила прощаний, особенно когда надежда вновь встретиться с человеком гаснет на глаза. Она смотрела на отца с беспокойством, слушай его невнятные речи о том, как несправедлива обошлась с его дочерью судьба и как он хотел для нее другой жизни. Он очень постарел. В замке чувствовалось холодное дыхание смерти: то ли из-за нескончаемого траура, то ли потому что отцу недолго осталось ходить по этой земле. Княжна не хотела думать о том, что не увидит больше своего бедного отца, искренне надеялась, что если Оксли исполнит все свои обещания, к нему вернется хоть немного радости жизни, и он бросит пить столько вина. Но иллюзиям Урсулы суждено было остаться в стенах этого замка, в котором она уже давно не была счастлива, несмотря на то, что он был ее домом. Девушка крепко обняла отца, а затем поклонилась, не в силах найти слов для прощания.
- Верность и честь, - произнес Якопо Ардингелли девиз их дома.
- Верность и честь, - с ноткой грусти в голосе произнесла Урсула.

За пределами замка, где ее уже ждали барон и его люди, было прохладно, а потому Урсула накинула на голову капюшон своего плаща. Странно было после сезона рассветов вновь мерзнуть в сезон стекла, а не спасаться в тени от жаркого солнца в сезон жарких ветров. На улице стояли люди, человек тридцать, не меньше. Женщины Ардингелли славились своим альтруизмом, наградой же была любовь народа. И эти люди пришли с ней попрощаться. Среди них были мать с сыном, о которых Урсула с Лукрецией позаботились, когда те захворали. Помнится, юная Урсула много молилась в те дни, просила Небесную Твердыню вылечить мальчика и дать ему прожить долгую счастливую жизнь. Сейчас Маттео шел пятый год, и по словам матери, спасли его именно молитвы княжны. Урсула не могла сдержать улыбки, видя всех этих людей, которые пришли с ней проститься.  Улыбка стала шире, когда маленький Маттео, который всегда на улицах бежал первым с ней здороваться, вцепился в подол ее плаща. Она взяла мальчишку на руки. Помнится, недруги Ардингелли не раз возмущались, говоря что семья ведет себя неподобающе, вот так запросто общаясь со своими поданными. А Урсула любила детей, да и этот мальчишка напоминал ей о силе веры.
- Как ты вырос! Вот научишься с мечом управляться, жду тебя в Мартьере. Правда, Ваше Превосходительство, возьмем этого храброго дракона к нам на службу? - обратилась она к Рупперту, видя как волком на него глядят как простые люди Монтеграна, так и Контессина с сэром Ирвином, которые должны были сопровождать княжну в пути. Обстановка была напряженная, а ничто так не могло заставить напряжение исчезнуть, как добродушное поведение ребенка.

Отредактировано Ursula Ardinghelli (2020-05-14 13:44:45)

Урсула поняла, что теряет терпение. Казалось, каждое ее решение, касающееся сборов, вызывает у барона миллион вопросов. И она была готова терпеливо объяснять ему, что эти травы собраны в сезон слез, который неясно когда еще наступит, и что целительные свойства помогут вылечить головные боли. Головные боли, которые у меня из-за вас появятся, Рупперт, если вы продолжите мне докучать вопросами. Терпение ее лопнуло довольно быстро, и она просто перестала объяснять, почему берет с собой тот или иной сундук, решив что она, княжна Монтеграна, имеет право не отчитываться перед своим женихом. У нее не так много свободы во всей этой ситуации, но решить, какие книги брать, брать ли с собой травы и сушеные коренья, она имеет право решить сама. Но когда речь зашла о Контессине, терпение Урсулы лопнуло:
- Это не обсуждается, я без Контессины не поеду! Мне все равно, сколько у вас слуг, она же мне не просто служанка, а подруга, которая мне ближе, чем сестра, как я могу не взять ее с собой?
Княжна видела в глазах подруги поддержку. Та не встревала в разговор, хотя еще чуть-чуть, и была вцепиться в Рупперта, словно дикий зверь. Подруга недолюбливала жениха Урсулы, считала что та достойна лучшего, а поведение барона сейчас не улучшало ситуацию. Юную девицу начинало напрягать происходящее. Если он так нагло пытается принимать решения за меня в моем доме, что будет, когда я буду в Мартьере? На ключ запрет? О, Великий Круг, дай мне терпения, иначе на Новый круг его отправлю раньше, чем планировали боги! - возмущалась Урсула. Гнев княжны потихоньку стих, а Маттео на руках и вовсе заставил ее забыть все эти споры. Урсула не хотела выглядеть завоеванным трофеем в глазах своих поданных, а я для этого нужно было, вопреки своей гордости, развеять миф о том, что жених княжны - тот еще злодей. Взял бы ребенка на руки, сказал бы что-нибудь, что порадовало бы мальчишку, и уже сердца горожан начали бы оттаивать. Но они стали свидетелями того, как он не позволил ей ехать в ее карете вместе с Контессиной, а усадил в седло перед собой. Сцена для княжны была унизительная, она чувствовала себя не невестой, за которой приехал жених, а походной женой. А в глазах горожан, остающихся позади была жалость, столь ненавистная Урсуле. Они жалели свою любимицу, которую отец отдал безродному барону из дальних земель.

Девушке было не очень комфортно ехать и находиться столько близко к барону. Это было неприлично, и Урсула периодически смотрела на сэра Ирвина с немой мольбой в глазах. Друга детства и верный рыцарь отводил взгляд, похоже, не в силах что-то сделать, но и не одобряя поведение барона. Урсула говорить с бароном не хотела, боялась что эмоции возьмут верх и скажет что-то, за что потом ей придется поплатиться. Кто знает, что ему придет в голову. Флиртовала с ним, словно на балу, какой дурой надо быть? Может, он понял меня не так, задумал что-то недоброе, обещание нарушит? От него можно чего угодно ожидать.
Княжна будто сразу ожила, услышав о корабле. Она грезила морскими путешествиями, перечитала много книг по навигации, вот только...
- Я ни разу не видела море, - холодно ответила княжна, решив что с Руппертом будет держаться холодно и сдержанно. Стоило ей хоть немного с ним сблизиться, позволить заглянуть через стену, что их разделяла, как он позволил себе лишнего. Еще не хватало, чтобы он заподозрил ее в легкомысленности. Но Рупперт пытался ее разговорить, а потому Урсула решила, что беседу поддержит, но только исключительно потому, что молчание ей было не по душе.
- Это история о деве из горных кланов по имени Ровенна. Говорят, история правдива, только произошла давно, около ста лет назад. Она была воительницей, великой воительницей, и в книге рассказывается о ее доблестных приключениях. К тому же, там хорошо рассказано о самом королевстве и о его особенностях, о том, как там жили люди на севере Гвинтана в то время. Ее в странствиях сопровождал менестрель, который не просто баллады о ее подвигах сочинял, но и тщательно вел летопись.
От сильного порыва ветра капюшон слетел с головы Урсулы, и она поспешила его поправить, спрятав под капюшон волнистые волосы, взлохмаченные ветром. После этого, она продолжила рассказ.
- Чтобы спасти своих людей, Ровенне пришлось выйти замуж за одного приближенного короля. Он только получил титул за свои злодеяния на благо короны, а она в своем гордом клане была кем-то вроде княжны. Она пошла на этот шаг, чтобы уберечь свою семью и своих людей, - княжне невольно хотелось повернуться и посмотреть на выражение лица Рупперта, но делать она этого не стала, продолжила рассказ, как ни в чем не бывало, словно не проводила никаких аналогий, - ее деспотичный муж душил своих людей налогами, а Ровенна переживала за них и попросила мужа снизить налоги, ее волновало, что люди голодают. Он посмеялся и сказал, что снизит их, если его жена проедет обнаженной по городу. И она это сделала. Люди ее так любили, что заперли все окна и двери и не выходили, пока она не проехала через весь город. Впечатленный самоотверженностью жены и благородством своих людей, налоги он все же снизил.

Отредактировано Ursula Ardinghelli (2020-05-16 17:24:37)

- Я особо никогда не уезжала дальше Разлива, - с грустью в голосе сказала Урсула. О, как она мечтала о дальних странствиях, как грезила ими, когда была ребенком! Джироламо смеялся, говорил, что сестра готова сбежать с бродячим театром, если предоставится такая возможность. Но мечты о странствиях остались лишь мечтами, которые разрушила суровая реальность. И вот, ее единственное большое путешествие - и то в город нелюбимого мужа, брака с которым она так долго старалась избежать. Урсула пыталась представить, какой будет ее жизнь в Мартьере. Богатое воображение княжны рисовало безрадостную картину, где она будет птицей в золотой клетке. Мечты о приключениях останутся лишь мечтами, а ее обязанностью станет быть примерной женой, выполнять свои обязанности перед мужем и рожать детей. Не делать того, что он не велит, не говорить, а лучше и не думать. Да я через месяц наложу на себя руки, сброшусь с самой высокой башни его проклятого замка, - недовольно подумала Урсула. Она качнула головой, пытаясь показать, что не хочет, чтобы барон касался ее лица. Юная княжна не понимала, почему тело не отвергает его прикосновений, но убедила себя, что это искушение бесов, которому нужно противиться.

Урсула все равно наивно ждала того момента, когда в путешествии осознает, что ее супруг не так уж и плох, что у них есть что-то общее. Это должна была быть ниточка, за которую она сможет зацепиться, чтобы найти в своем сердце если не любовь, то хоть толику уважения и симпатии к будущему супругу. Так было бы гораздо легче. Вот только каждая фраза Рупперта жестоко убивала эту надежду, разрывала ее в клочья. От странной минутной симпатии, которую Урсула испытала к барону в библиотеке, не осталось ничего.
- А вы считаете себя знатоком женских душ, не так ли, сир? - с иронией спросила Урсула, - а это довольно легко, считать что все женщины одинаковы. Легко, но недальновидно.

Девушка невольно усмехнулась и покачала головой, услышав слова барона о том, что именно должна была сделать Ровенна. Она вспомнила, как впервые прочла эту книгу и сказала об этом Джироламо. Одиннадцатилетняя Урсула возмущалась и воображала, как она бы точно пошла против деспотичного супруга, если бы могла управляться мечом. "А зачем терпеть такого тирана? Сама бы правила, налоги бы снизила, и не пришлось бы так унижаться!" - заявляла княжна, которая не понимала, почему она нн может учиться сражаться вместе с братом. Но чем старше становилась Урсула, тем больше восхищалась Ровенной и меняла свое мнение о подлинном значении подвига. Спасти людей, не пролив ни одной капли крови, переступив через свою гордость. Чем не подвиг?
- Конечно же, решать вопрос поединком - это же совершенно естественно для супругов. Начинаю даже жалеть, что не научилась обращаться с мечом, наши с вами споры перед отъездом были бы куда интереснее, - с иронией сказала Урсула, - и что значит "ничего не сделала"? Признаться, я ожидала, что...а, впрочем, не важно. Тому, в ком нет благородства, не понять его истинную ценность. Деньги и сила не имеют такой же ценности. Не обязательно поднимать меч, чтобы совершить подвиг. Всегда можно найти иное решение. И для этого не обязательно искать чью-то слабость, достаточно лишь... - Урсула прервала свою пламенную речь, - не вижу смысла нам это больше обсуждать.
Она попыталась повернуть голову, чтобы посмотреть, наконец, на лицо своего жениха. Она сняла капюшон, который не давал увидеть мужчину. Его лицо было столь близко, она чувствовала его теплое дыхание.
- Я бы хотела продолжить свой путь в карете, как и планировала, я не привыкла так долго ездить верхом, - произнесла Урсула с таким видом, будто эта беседа ее утомила и заставила заскучать. Она была уверена, что барон ее пожелания не выполнит, но попытаться стоило.

Отредактировано Ursula Ardinghelli (2020-05-17 02:39:45)

Урсула не ожидала, что Рупперт выполнит ее просьбу. До последнего момента их прогулки до кареты она ждала какого-то подвоха, даже того, что Рупперт сам с ней поедет в экипаже, и эта пытка продолжится. На его слова о возможном побеге княжна ответила лишь тяжелым вздохом. Будто она об этом не думала все эти два года, будто не строила в голове планов, и то один безумнее другого. Ей оставалось только сбежать в каком-нибудь городе, постучаться в дверь, попросить убежища, надеясь на доброту простых людей. Она бы переоделась в мужскую одежду и, быть может, отстригла бы свои длинные волосы или спрятала бы их под шапкой. Княжна бы зарабатывала на жизнь песнями, нашла бы лютню или успела бы прихватить ее с собой, ту самую лютню, которая лежала в одном из сундуков сейчас. Ей хорошо давались песни менестрелей, она могла хорошо брать низкие ноты, это бы ее спасло. Миловидных юношей на Разливе много, никто бы не заподозрил. О том, какие опасности поджидают тех миловидных юношей Урсула, конечно же, не знала. Вот только с момента появления этих планов в ее голове прошло слишком много времени, и она поняла, что бежать некуда, даже если план будет хорош. Ее импульсивность отразится на отца, на Монтегране, она так не могла рисковать.
Увидеть Контессину в этот момент было счастьем. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она в последний раз ее видела. Когда барон ушел, она крепко обняла подругу. Говорить о бароне с ней ей не хотелось, хотя девушка пыталась выпытать у нее подробности этих двух часов. Урсула увидела в окне сэра Ирвина, который ехал рядом. Она подозвала его жестом.
- Сэр Ирвин, мой дорогой друг, я знаю, что вы не в состоянии мне помочь, прошу лишь вас... - княжна покраснела, - ...защитить меня, если барон забудет о своих обещаниях или о том, что я ему пока не жена. Для меня этот человек - загадка, и неизвестность меня страшит.
- Он так не поступит, - уверил мужчина Урсулу, хотя она уловила нотку сомнения в его голосе, - и я за вас защищу, вы же знаете.
Княжна благодарно кивнула Ирвину и улыбнулась. Лишь сев в экипаж, она поняла, как ее действительно утомила поездка верхом. Довольно быстро она погрузилась в сон, удобно устроившись на коленях Контессины, которая гладила ее волосы. В голове все еще звучали слова жениха о том, что она не сможет убегать вечно. Чем больше она погружалась в сон, тем дальше они ускользали, отзывались эхом, а затем совсем исчезли.

Урсуле снился Монтегран, празднование Снежицы четыре года назад, когда они праздновали его вместе с людьми Демарена, что народ воспринял как знак того, что вскоре дома Ардингелли и Фоскари породнятся. Но Урсула помнит этот праздник, как безмятежное время, когда все мама и брат были живы, и они веселились с простыми людьми. Она бы и дальше видела сладкие сны о былом, если бы ее не разбудили. Как выяснилось, они уже прибыли на постоялый двор.
Княжна поморщилась, пытаясь размять шею, которая затекла и болела. Девушка пыталась придать своему виду некую серьезность, но была больше похожа на маленького ребенка, которого очень некстати разбудили. Она куталась в плащ, ей было непривычно холодно после сна. Либо все дело было в ветре от реки. Она исподлобья посмотрела на изображение полуобнаженной русалки и надпись "Русалочий хвост". В голове снова всплыли воспоминания о путнике, которого приютили Ардингелли в обмен на хорошую историю. Он говорил, что останавливался в этом месте, и когда речь зашла о том, с какой заботой к постояльцам-мужчинам относятся местные служанки, он замолчал под пристальным взглядом князя Якопо и насмешливым заинтересованным взглядом молодого княжича. Тогда Урсула наивно не поняла, о чем речь, но теперь догадалась.
- И вы меня привезли в место, о котором путники отзываются как об ардонейском борделе на Разливе за особую плату? - с легкой долей иронией в голове поинтересовалась княжна, подойдя к барону.

Урсула с опаской и любопытством осматривалась. Она в таких местах никогда не бывала, и глядя на некоторых постояльцев, она быстро поняла, что держаться поближе к барону - хорошая идея. Их усадили за большой стол, который довольно скоро был заполнен различными яствами. Урсула бы никогда в таком месте есть не стала, вот только чувство голода было сильнее. К тому же, дела у Ардингелли шли совсем плохо, а потому она давно не ела досыта. Но были какие-то правила приличия, а потому Урсула не хотела набрасываться на еду. Им принесли кувшин с вином, но Урсула жестом показала, что ей ничего наливать не стоит.
- Есть эль? Или сидр? - спросила она.
- Эль, госпожа? - удивилась хозяйка заведения, такие девицы обычно эль не пьют, - возможно, найдется бочонок славного монтегранского сидра, это сейчас редкость, одна пинта - на вес золота. Но вино славное, знаменитое "мартьерское золото".
- Вина не пью, поищите сидр. Если не окажется, то пинту эля.
Хозяйка кивнула и пожала плечами, явно не понимая, как можно отказываться от вина. Сидра не оказалось, а потому перед княжной поставили пинту эля, с которой хрупкая девица смотрелась столь нелепо. Признаться, она даже эль никогда не пила, но сделала большой глоток. Напиток был отвратительным, но Урсула этого не показала, считая что лучше выпьет этот эль до дна, чем притронется к мартьерскому вину.

Отредактировано Ursula Ardinghelli (2020-05-19 13:42:25)

Урсула раздраженно вздохнула и покачала головой, когда Рупперт приказал принести бочонок сидра. Не для того она приказала его сложить вместе со всеми вещами, чтобы сейчас выпить в какой-то таверне. Один глоток монтегранского сидра должен был напомнить ей о доме на чужбине, заставить увидеть город в сезон слез или в сезон рассветов, когда княжество еще более прекрасно, чем обычно. Но жениху не объяснить, он не поймет, лишь посмеется, как посмеялся над легендой о Гвитанской деве. Юная княжна невольно начинала понимать, что для своего же спокойствия ей лучше больше молчать, иначе ответные речи барона будут ее злить. Она лишь молча отодвинула от себя пинту с элем.
В иное время Урсуле бы здесь даже бы могло понравиться. Ведь в таких местах обычно люди попадают в приключения? В таких местах путники рассказывают самые интересные история, и встречаются те, кто встретиться не мог не при каких иных обстоятельствах. И следовало бы поддаться этому внутреннему чувству, любопытству, лишь на мгновение вообразить, что она ехала не в Мартьер, чтобы связать себя нерушимыми узами брака с человеком, который ей не нравился, а отправилась в то самое далекое странствие. И она попыталась, на мгновение. От изучения происходящего вокруг ее отвлек барон, спросивший ее о Зеркальной ночи. Урсула горько усмехнулась. Она помнила, как праздновала Зеркальную ночь, когда была моложе и наивнее. Княжна прекрасно понимала, что зеркало никакое не появится, и суженного в нем не увидеть, но было в этом празднике что-то, что заставляло юных возлюбленных ходить к реке. В последний раз, когда Урсула праздновала Зеркальную ночь, ей было, о чьем отражении в воде мечтать. Говорить ей не хотелось, особенно после комментария о том, какое счастье, когда жена лишилась дара речи.
- А как не знать, сир, на Разливе это большой праздник. Очередное нелепое суеверие, что заставляет молодых возлюбленных верить в то, что им суждено быть вместе, - холодно заметила Урсула. Княжна сделала большой глоток сидра. И насладиться бы ей сейчас яблочным вкусом и вспомнить родной край, но чувство досады сильнее тоски по родному дому и чудодейственного действия сидра. И вновь Урсула нарушила свое обещание больше молчать. Она чуть придвинулась к барону и сказала:
- Видите ту пару?- она кивнула в сторону молодой пары, которые сидели в дальнем углу. Рука юноши лежала у девушки ниже талии, и они наивно предполагали, что этого никто не видит, - Какой-нибудь сын рыбака, да юная дочь пекаря. Они столь счастливы, влюблены. Ей даже на мгновение показалось, что она увидела силуэт любимого в воде, которое вдруг стало зеркалом. Но реальность гораздо суровее: он женится на дочке мельника, которая побогаче, а ей светит либо судьба матери бастарда, либо отец быстро найдет ей подходящую партию, чтобы семья могла избежать позора.
Урсулу саму удивляли ее речь, словно сидр в голову ударил. Она в ту самую любовь всегда верила, но с каждым часом пути ее надежды рушились на ее глазах, а Зеркальная ночь словно была напоминанием о том, что той самой любви из баллад ей не познать. Девушка решила все же приступить к трапезе. Сначала вкус вепря ей не понравился, но аппетит приходит во время еды, и голодной княжне приходилось напоминать себе есть медленнее и не торопиться. Кружка с сидром постепенно пустела, а щеки княжны заалели. Урсула прикрыла глаза и вновь дала себе обещание, что слова лишнего за вечер не произнесет, а пойдет спать, как только доест.
- Ваше Высочество! - услышала княжна и обернулась. Перед ней склонился менестрель, который начал играть на лютне, когда хозяину заведения пришлось отвлечься на постояльцев. Девушка невольно поморщилась, пытаясь вспомнить, где она могла его видеть. На помощь пришла Контессина.
- Сэр Родерик из Чартли, вы ли это? - спросила она, и Урсула вспомнила, где могла видеть молодого менестреля, акцент которого походил на акцент барона Оксли. Пару лет назад он был в Монтегране на Снежицу. Княжна улыбнулась позволив воспоминаниям о том веселом дне захватить ее.
- Рада вас видеть, сэр Родерик, в добром здравии. Куда держите путь в этот раз? - спросила Урсула.
- Вижу, госпожа, меня узнала, это честь для меня, покорнейше благодарю - сказал менестрель, - держу путь в княжество вашей знаменитой тети.
- Что ж, коль увидите Ее Величество, передайте от меня, что жду скорой встречи с ней, - ответила Урсула. Печаль постепенно ее покидала, несмотря на то, что встреча с любимой тетей явно состоится только на свадьбе Урсулы и Рупперта.  Сэр Родерик вновь поклонился и перевел взгляд на барона.
- А вы тот самый барон Оксли, что княжну увозит на запад? Вам очень повезло с невестой, Ваше Превосходительство, какой у госпожи Урсулы голос дивный, о, Великий Круг!
Менестрель начал наигрывать знакомую всем на Разливе "Песню Странника". Это была главная любовная баллада на Разливе, которую монтегранский трубадур много десятилетий назад исполнил на свадьбе княжны, в которую был влюблен. Менестрель начал петь, а все остальные подхватили. Урсуле не пристало петь сейчас, когда на ней все еще черное платье, да и при бароне после комплиментов менестреля петь не хотелось, вот только песню так любила, что невольно тоже подхватила и пропела несколько куплетов. У княжны был богатый голос, не тонкий, не высокий, вот только пела она негромко, словно старалась не мешать всеобщему празднованию.

Отредактировано Ursula Ardinghelli (2020-05-23 01:03:43)

- Я знаю, что вы думаете, - произнесла Урсула, сосредоточенно изучая содержимое своего кубка, чтобы лишний раз не встречаться взглядом с бароном, - что я не знаю простой люд. Но я его знаю, сир, по крайней мере, знаю народ Монтеграна, и менталитет людей на Разливе. И здесь у знати и народа много общего. Сыну рыбака придется жениться на дочери мельника, если он останется кормильцем большой семьи, как и дочери пекаря придется смириться со своей судьбой, если любимый бросит ее, а она будет желать избежать пересудов. Бывают обстоятельства, когда не важно, из какой семьи, боги просто не дают тебе возможности быть с теми, кого любишь, и приходится разбить свое сердце собственными руками, чтобы было лучше тем, кто тебе небезразличен.
Урсула хотела выйти замуж по любви, но понимала, что этого чувства толком даже никогда не испытывала. Влюбленность в соседа и друга детства казалась тогда сильным чувством, но чем-то далеким и вряд ли тем самым, о котором пишут баллады. Но этому быть не суждено, ей было суждено отдать свое сердце лишь Монтеграну, ради спасения которого она собралась сегодня утром и не стала противиться отъезду. Возрождение великого княжества было гораздо важнее ее личного счастья. Можно сколько угодно говорить о том, что Монтегран будет процветать благодаря мудрому правлению Ардингелли и любви народа, но этого было недостаточно. И если для получения золота Урсуле надо стать женой Оксли...что ж, так тому и быть.

Но от размышлений о своем самопожертвовании, княжну отвлек вопрос барона. И вновь горькая усмешка.
- Это зависит от того, как сильна вера в это суеверие. Одни считают, что от судьбы не убежать, другие же готовы бороться на то, чтобы быть с любимым, не взирая на знаки судьбы. Как по мне, все эту глупость. Если юноши и девушки и видят кого-то, то под влиянием крепкого виня и эля, которые затуманивают их разум, - сказала девушка, еще раз подчеркнув, что в это не верит. В ней удивительным образом сочеталась религиозность и любовью к наукам, а потому научные воззрения не позволяли ей верить в такие суеверия, но совершенно никак не подрывали для нее основ циклорианства.

Последующие слова заставили Урсулу невольно вздрогнуть, но промолчать. И дело было не в том, что княжна, в силу неопытности, страшилась близости с мужчиной. Она не воспринимала барона, как союзника, была в полной уверенности, что он преследует свои цели. По воле матушки и гордого отца она вела в своем сердце давнюю войну с женихом, защищая себя, семью и Монтегран. Но рождение детей - это окончание войны, мирный договор, условия которого ей могут быть совершенно не по душе. Она невольно опасалась того, что ее дети по духу будут больше Оксли, чем Ардингелли. Урсула предпочла, чтобы ее сыновья были больше похожи на ее брата и правили бы княжеством так достойно, как правил бы он, если бы не ушел на Новый круг так рано.

Музыка действовала на нее волшебным образом, унося в далекие странствия вместе с менестрелем, сочинившим эту песню много десятков лет назад. Знакомые слова заставили ее отправиться в странствие, о котором она грезила. От количества выпитого сидра и перебора струн сэром Родериком клонило в сон. И она бы даже задремала, за что потом ей было бы безумно стыдно, если бы к ней не подошел Рупперт и не заставил подняться. Все было в тумане, все смешалось, Урсуле казалось, что это какой-то безумный сон. Она не хотела идти к воде, считала это пустой тратой времени, нелепым суеверием, занявшим мысли ее жениха, как ей казалось, из-за сводящей с ума атмосферы Зеркальной ночи и большого количества выпитого им вина. За него говорило вино, как обычно говорило за ее отца, в этом княжна была убеждена. Но она лишь убрала вуаль со своего лица, присела и покорно посмотрела в воду. Разумнее было сказать, что она видит Рупперта с детьми, такими же светловолосыми и голубоглазыми, но если за барона говорило мартьерское вино, то действиями княжны руководили выпитый ей монтегранский сидр и гордость с нотками высокомерия. Уже холодало, и река начинала покрываться тонкой корочкой льда, похожей на зеркало, что только подкрепило веру всех вокруг в волшебство Зеркальной ночи. Урсула коснулась пальцами тонкой корки льда и рассказала о том, что действительно хотела бы увидеть:
- Я вижу Монтегран, процветающее и богатое княжество. Он снова стал жемчужиной Разлива, знаменитый сидр льется рекой, а люди не знают бедности и несчастий. Люди что-то празднуют, весь город украшен знаменами Ардингелли, на дверях замка - золотой дракон на синем фоне. И жители приветствуют молодого князя, похожего на вас, но темными волосами и гордым взглядом он точно пошел в Ардингелли.
Чем дольше она говорила, тем ярче был образ, который девушка представляла в своей голове.
- Молодой князь на троне Монтеграна, а подле него я, княгиня-мать, которая была регентом все эти годы, как завещал мой отец и пожелал Совет.

Урсула таким видела свое будущее. Она не знала, известно ли Рупперту о завещании ее отца, которое одобрил Совет. Это не было секретом, весь город знал, как князь и члены Совета пожелали решить проблему, возникшую после гибели молодого Джироламо. Она говорила о единственно возможном варианте будущего для Монтеграна. Или, по крайней мере, Урсуле этот вариант казался единственно возможным. О Рупперте ни слова, будто чтобы специально показать, что ему уготована роль за кулисами, но никак не правителя древнего княжества. Урсула встала и посмотрела на жениха с неким вызовом.
- Я еду с вами, Рупперт, и я буду примерной женой на людях. Я буду выполнять все свои обязанности перед вами, как перед моим мужем, и рожу наследников. Но сердце мое останется закрытым. Я бы хотела, чтобы все было иначе, хотела бы вас полюбить всем сердцем, потерять голову от сильного чувства и желания. И я бы хотела с волнением  в сердце всматриваться в воду, желая увидеть ваш лик в том зеркале, Рупперт. Но с момента вашего появления в Монтегране, моя жизнь превратилась в кошмар. О, Великий Круг, у меня даже нет ни одного хорошего воспоминания, связанного с вами! - воскликнула Урсула и приложила руку ко рту. Она не планировала говорить этого слов, да еще и при других людях, которые подходили к реке, но на ее слова обернулись всего пару человек, остальные были поглощены происходящим. Язык мой - враг мой. Что за безумный вечер! Поскорее бы он закончился.

Отредактировано Ursula Ardinghelli (2020-05-27 23:16:15)

Урсула видела, как с лица Рупперта сползает его дежурная лукавая улыбка. Она начала догадываться, что это может означать. Ее худшие предположения были правдой, сейчас ей казалось это очевидным. Он действительно хочет забрать себе Монтегран, править им, превратив его в подобие Мартьера на Разливе. О, Небесная Твердыня, чего еще ему пообещал отец? Неужели он действительно пообещал ему наше княжество? Но страх сменился едва заметным внутренним ликованием. Урсула хорошо знала законы Монтеграна, с завещанием князя, получившим поддержку от Совета, никто спорить не станет, да и не имеет права, даже несмотря на то, что все прекрасно знали, что за составлением завещания стоит княгиня. Слух о решении князя, не без стараний матушки, давно разлетелся по всему городу, и народ устроил такой вариант. Они хотят, чтобы правителями были Ардингелли, искренне веря в то, что Монтеграна не станет без этого знатного дома у власти. Урсула знала, что народ ее любит и, будь их воля, она бы стала править на правах княгини, но роль регента ее тоже вполне устраивала, как и устроит народ Монтеграна. И пусть ее сын будет Оксли, по крови он будет потомком бессменных правителей древнего княжества на Разливе. А вот безродного барона на троне она не потерпят, сколько бы добра он ни сделал жителям города и как бы ни был силен и могущественен. От осознания этого страх Урсулы проходил, она лишь пожалела о том, что столь рано рассказала об этом, решив что Рупперт в курсе. Она была убеждена, что в Монтегране давно есть его шпионы, которые рассказывают о том, что ему необходимо знать. Княжна с трудом сдержала победоносную улыбку.
- Нет, нет, Ваше Превосходительство, все не так. Кто сочинит историю правдивее, тот и выигрывает. И сегодня победа явно за мной.

Последующие его слова заставили бы все равно несостоявшуюся победоносную улыбку исчезнуть, ведь она осознала, что править он ей не даст, пришла даже мысль о том, что он может сделать так, чтобы она своего отца особо и не пережила. Тогда он сам поедет в Монтегран и будет наставлять своего сына. Досада и переживания, связанные с грядущими событиями, отравляли сердце Урсулы, и она это чувствовала. Чем больше она слушала барона, чем больше видела тот синий огонь в его глазах, тем больше мысль о том, чтобы погасить это пламя навсегда казалось ей единственно возможным вариантом. Если у нее будет цель, к которой нужно идти, она это сделает. Ради себя, ради своего выживания, ради своих детей. Будущая баронесса хорошо разбиралась в травах и знала как об их лечебных свойствах, так и об опасностях, скрывающихся в них. К примеру, аконит. Его корневище помогает при сильных головных болях, но сколько людей стало жертвами аконита как яда. Стоит им натереть наконечник стрелы или добавить в еду...или, еще лучше, пропитать одежду барона соком этого растения, как он отправится на Новый круг в страшных мучениях. Но это после того, как у Урсулы с Руппертом родится сын или даже несколько сыновей. Казалось, еще немного, и душу княжны окончательно поглотит тьма, и она примет решение, с которым ей придется жить, но осознав, какие мысли приходят ей в голову, она ужаснулась. Княжна никогда не думала об убийстве человека, тем более об убийстве отца своих будущих детей. Урсула на мгновение закрыла глаза, пытаясь прогнать эти мысли из своей головы, которые нашептывались ей не иначе как дьяволом, вышедшим прогуляться в Зеркальную ночь. Я обязана взять себя в руки, а то кажется, что я скоро потеряю рассудок.

- Я ничего от вас не требую, сир! - воскликнула Урсула, недовольная тем, что с ней говорят, как с неразумным ребенком, - лишь хочу, чтобы вы не питали ложных надежд, я не намерена становиться одной из тех девиц, чьи сердца вы покорили. Я лишь хочу, чтобы вы это знали. Любви от вас не жду, мы с вами не герои баллад.

Урсула понимала, что устала, что ее глаза наполняются слезами. Она не хотела плакать при бароне, не хотела, чтобы он видел ее слабость. Девушка хотела вытереть слезы, которые вот-вот предательски выдали бы переполняющие ее чувства, но Рупперт перехватил ее руку и прижав к себе, коснулся губами ее лба. Его голос звучал так успокаивающе, что княжна и думать забыла о том, как на него зла. Ей также не хотелось думать о причине резкой смены настроения, хотелось лишь стоять вот так и прекратить все эти утомительные ссоры. Но нужно было возвращаться. Урсула не проронила ни слова на пути обратно, переключив внимание на статуи мифических созданий, которые так красиво были укрыты снегом. Дойдя до лестницы, Урсула совершенно честно пообещала, что ляжет спать и не возьмет сегодня в руки ни одной книги, и обещание она была намерена сдержать, так как ее клонило в сон.

- Госпожа, я так волновалась! - воскликнула Контессина, крепко обняв подругу, - с вами все хорошо? Он позволил себе что-то лишнее?
- Все хорошо, Тесса, не волнуйся так за меня. Он не посмел, - произнесла уставшим голосом Урсула. В другое время она бы сразу пересказала Контес свою беседу с Руппертом в мельчайших деталях, но сейчас она хотела погрузиться в крепкий сон. Служанка расшнуровала ее платье, и в итоге Урсула осталась в нижней белой сорочке, в которой ночью было довольно прохладно, но постель была уже прогрета, а потому оставалось только укрыться плотным одеялом и позволить усталости одержать победу, но только сразу после чтения молитвы.Уже засыпая, она чувствовала запах лаванды и была в полной уверенности, что Контес предусмотрительно положила сушенную лаванду ей под подушку, как она любит.

- Госпожа, пора просыпаться, - мягко сказала Контессина.
- Не хочу, не буду, - проворчала княжна и перевернулась на другой бок.
- Придется, госпожа, нам скоро уезжать, а вам нужно позавтракать.
Урсула устало вздохнула и все же поднялась с подушки. Голова гудела, да и спускаться вниз ей никак не хотелось. Словно прочитав мысли госпожи заранее, Тесса предусмотрительно сама принесла ей завтрак, набрав много разных сыров и свежий хлеб. Княжна лениво потянулась, прежде чем служанка поставила перед ней поднос.
- Какая ты молодец, что все так придумала. Не хочу сегодня завтракать с бароном, и так с ним общаться сегодня весь день. А сейчас он еще будет меня торопить и говорить, что я долго собираюсь и что мы должны были выехать чуть ли не с рассветом, - рассуждала Урсула, откусывая кусок хлеба. Ей казалось, что она в этом путешествии уже несколько месяцев, а не второй день, а потому создавалось ощущение, что уже примерно может предсказать реакцию Рупперта. Что он сделает сейчас, узнав что она решила поспать подольше и позавтракать у себя в комнате ей было неведомо, оставалось надеяться, что ничего. Могу же я надеяться на одно спокойное утро?

Урсула все же решила наконец собраться, когда кто-то постучался в дверь. Незваным гостем оказался сир Ирвин, который, следуя правилам приличия, не зашел, а передал Контессине, что все уже готовы выезжать. Головная боль все еще не проходила, да и прятаться от барона показалось ей действительно самым настоящим ребячеством. И вот, облачившись вновь в черное платье, которое она уже видеть не могла, Урсула спустилась вниз по лестнице, у входа ее уже ждали барон и его люди.
- Доброго утра, сир, - вежливо, но холодно произнесла княжна, не задерживая взгляд на бароне. За свои долгое пробуждение она извиняться не собиралась.
- Госпожа, позвольте попрощаться, - услышала Урсула голос сэра Родерика, появившегося за ее спиной, словно черт из табакерки. Он учтиво поклонился, и княжна одарила его приветливой улыбкой и кивком.
- Куда держите путь потом, сэр Родерик? После визита в Гилзборо? - с любопытством спросила девушка.
- Обратно в Демарен, откуда я и прибыл на Зеркальную ночь. Молодой княгине Демарена уж очень нравятся мои баллады.
- Вот как? Полностью разделяю ее мнение на этот счет.
В тот момент Контес укоризненно посмотрела на менестреля, который не очень понимал, что такого он сказал. Урсула же сохранила самообладание. О женитьбе ее давнего друга сердца Бастиано она знала, и в последнее время жалела не о том, что не стала его женой, а о том, что из-за гордыни и гнева отца разрушены отношения с представителями знатного Фоскари, а потому Урсуле даже не удалось познакомиться с избранницей своего друга детства. Контессина же считала, что причина грусти в глазах госпожи кроется совершенно в другом. Похоже, менестрелем взгляд служанки княжны был истолкован неверно, и он продолжил:
- Совсем забыл: как раз говорили с молодым князем о Монтегране, просил передать вам свое почтение и наилучшие пожелания, на случай если вас встречу.
Урсула надеялась, что это было правдой, а не всего лишь болтовней менестреля. Похоже, разговор нужно было завершать.
- Благодарю, сэр Родерик, князю Демарена и его молодой жене от меня также наилучшие пожелания. Легкой дороги вам!
Менестрель вновь учтиво поклонился и поспешил удалиться, а Урсула перевела взгляд на своего жениха.
- Я продолжу путь с вами или могу вернуться в карету? - равнодушно спросила она, показывая, что первый вариант ее не так страшит, но было очевидно, что второй предпочтительнее.

Отредактировано Ursula Ardinghelli (2020-05-31 19:41:29)

Урсула удивленно вскинула бровь и почему-то не испытала никакого чувства облегчения от того, что ей не придется ехать с бароном, даже какое-то непонятное чувство досады. С другой стороны, они с Контессиной могли теперь нормально поговорить, без посторонних ушей. Глубоко вздохнув, Урсула начала свой рассказ о вчерашнем вечере у Вдовьей реки. Служанка слушала свою госпожу очень внимательно, и по тому, как менялось ее выражение лица, княжна видела, что подруга ее никак не поддерживает.
- Я знаю это выражение лица, Контес, скажи все как есть, - сказала Урсула, недоумевая. Не то чтобы она сама не жалела о своих словах, на утро они ей и самой казались чересчур резкими, но почти всегда ее подруга детства ее поддерживала во всем.
- Госпожа, - осторожно начала служанка, - не подумайте, что я каким-то образом поддерживаю или одобряю поведения барона, да и всю ситуацию с вашей женитьбой, но как долго вы с ним планируете с ним враждовать и всем своим видом показывать, что сама идея брака с ним чудовищна и столь неприятна для вас? Раз обратной дороги нет, мы на пути в Мартьер, и после окончания вашего траура вам все равно стать его женой, может, будет разумнее...
- ...сдаться? - с негодованием спросила княжна.
- Скорее, заключить мир. Эти ссоры терзают вашу душу, госпожа, боюсь что долго вы не выдержите. Да и роль жертвы сделки отца вам ведь тоже претит. Смените гнев на милость. К тому же, не думаю, что сейчас, когда вы познакомились с бароном, мысль о браке с ним вам столь же неприятна, - Контес хитро улыбнулась.
- Ты о том, что барон хорош собой и не лишен обаяния? - Урсула эту фразу произнесла чересчур серьезно, пытаясь казаться равнодушной, но легкая улыбка все же на мгновение мелькнула на ее лице, - но это не отменяет того факта, что он, похоже, хочет забрать себе Монтегран. И я вчера произнесла целую речь о том, что я его не полюблю.
- Ваше Высочество, боюсь, я говорю вовсе не о любви.
Прежде чем Урсула успела снова раскраснеться и сказать, насколько ее подруга несносна, она услышала, как кто-то с ней поздоровался. Договорить с Контессиной довольно долго не удавалось, ведь навстречу им ехали путники, многие из которых были хорошими знакомыми семьи Ардингелли. Те, кто не был на похоронах княгини, выражали соболезнования, иные же напоминали, что на Разливе у княжны есть друзья, к которым можно обратиться. Урсула прекрасно понимала, о чем именно они говорят, особенно с учетом того, что перед тем, как поравняться с экипажем княжны, они явно знакомились с Руппертом. Потому приказ барона, переданный ей, она восприняла с большим энтузиазмом, отодвинулась от окна, а Контессина задвинула тканевые занавески, закрыв таким образом окна. Урсула закрыла лицо руками.
- О, Великий Круг, они все меня жалеют! И что самое отвратительное, что я полна жалости к самой себе, - произнесла она, а затем, резко убрав руки от лица, обратилась к подруге, - с меня довольно. Что мне нужно делать?
- Подумайте о том, что бы сделала ваша матушка, если бы оказалась в таком положении, - ободряюще сказала девушка.
Урсула благодарно кивнула и замолчала, ей нужно было все обдумать. Первая мысль - матушка бы в такой ситуации не оказалась. Она вышла замуж по любви, выбрала Якопо, бедного княжича, увлеченного чтением книг, на плечи которого свалился груз ответственности за разваливающееся государство. Урсула видела, как родители смотрят друг на друга, как поддерживает отца мать даже в моменты, когда она была с ним совершенно не согласна. Сейчас она понимала, что матери не раз приходилось наступать на горло собственной гордости, искать иные способы добиться своей цели. Вот и Урсуле предстояло найти иной способ решения своих проблем. Демонстрация ее гордого нрава и отстаивание своего мнения в спорах явно не способствовали улучшению ситуации.

Урсула заснула, но ненадолго, она проснулась от голоса Рупперта. Кивнув, она разбудила заснувшую рядом с ней Контессину. Когда сэр Ирвин помог ей выйти, Урсула поспешила к реке, чтобы посмотреть на корабль. Это была самая интересная часть этого ненавистного ей путешествия. Она  долго изучала предполагаемый маршрут на картах перед тем как отправиться в путь. Обогнув озеро Квейн, не сворачивая с Пояса, они должны были оказаться в одном из речных портов. Бурное воображение рисовало яркий образ каракки или каравеллы, но княжна прекрасно понимала, что судно явно будет небольшим, но таким, которое точно выдержит выход в море на короткое время. И ее подозрения оказались верными.
- Так вы стали использовать хольки в Западном Молоте, - с ноткой одобрения отметила Урсула, обратившись к Рупперту. Хольки постепенно вытесняли когги в торговых регионах северных княжеств и на севере Разлива, а теперь, видимо, стали популярны и в Западном Молоте. Поднявшись на палубу, княжна столь увлеченно рассматривала корабль, останавливая взгляд на каждой из трех мачт, что не заметила, как к ним с Руппертом подошел капитан корабля. Он с княжной был довольно учтив и, как выяснилось, даже отдает ей свою каюту, в то время как кто-то из команды присвистнул при виде двух девиц. Урсула не среагировала, хоть ее это и напрягло, Контессина же посмотрела на свистнувшего так, будто стоило ему сказать еще одно слово, как он быстро отправиться за борт кормить рыб. Служанка общалась с разными людьми, а потому и в такой ситуации не терялась.

Каюта капитана была не большой, но вполне уютной, несмотря на запах сырости. Контессину решили отправить под присмотр к коку, пожилому бывалому моряку, который обругал заинтересованных матросов почем зря и сказал к бойкой служанке не приближаться. У двери Урсулы стоял сэр Ирвин, который и должен был ей помочь в одном деле. Впустив его в каюту, княжна протянула ему небольшой мешочек с золотыми монетами и сказала:
- Я бы хотела отужинать сегодня в каюте вместе с бароном. Распорядись, чтобы здесь накрыли стол и пригласи барона от моего имени. Это на случай, если вдруг кок не захочет принимать приказы от кого-то, кроме капитана. Не говори Его Превосходительству, зачем, просто скажи, что мне надо с ним поговорить наедине.
Сэр Ирвин нахмурился, но кивнул.
- Надеюсь, вы знаете, что делаете, госпожа.

Судя по тому, как быстро накрыли стол и потому что еда была уже готова, Урсула предположила, что Рупперт уже и так обо всем позаботился, ей оставалось лишь проявить больше терпения и дождаться. Она пыталась тщательно продумать все что сейчас скажет. Вполне возможно, что барон мог не согласиться придти, помня о том, как она не пожелала с ним сегодня завтракать. Но он пришел, и как только дверь каюты закрылась, Урсула сделала глубокий вдох и произнесла:
- Я не хочу больше воевать. Мы с вами ругаемся с момента вашего приезда в Монтегран, и я безумно устала, а прошло всего два дня. Боюсь подумать, что с нами станет, если мы так будем ругаться ближайшие несколько лет. Вчерашний вечер...боюсь, вино и сидр заставляют нас говорить не то, что мы бы хотели сказать. Мне вообще все это несвойственно, и я не понимаю, что на меня нашло. А потому я хочу извиниться.
Княжна до этого избегала прикосновений, боясь что Рупперт это воспримет иначе и не понимая, почему его прикосновения не вызывали ожидаемого отторжения. Но сейчас она взяла его за руку и потянула ее на себя.
- Отужинайте со мной, Рупперт. Быть может, нам удастся заключить мир, и на землю Мартьера мы ступим с другим настроением.

Отредактировано Ursula Ardinghelli (2020-06-01 15:59:18)

- Никакой игры, сир. Лишь я, предлагающая мир.
Урсула отдавала себе отчет в том, что она толком не продумала дальнейший план действий, но лишь потому что она не знала, что в следующий момент сделает Рупперт. Стоило ей на секунду поверить, что она поняла логику его действий, как он совершает то, что перечеркивает все ее предположения до этого. Она лишь решила по наставлению Контессины, что сегодня попробует вести себя не как княжна Монтеграна, которая, подобно золотому дракону на гербе Ардингелли защищает свое княжество, а как невеста, которая хочет наладить отношения с женихом. Мыслей о троне Монтеграна и регенстве она не оставила, но это события далекого будущего, а решить сложившуюся проблему нужно было сейчас.

При этом девушка прекрасно понимала, как выглядит приглашение в каюту, а потому ей нужно было также дать понять, что она все еще носит траур и пригласила его в каюту вовсе не затем, чтобы, как выражалась обычно Урсула, "проявить благосклонность". Контессину, более опытную в любовных делах и лишенную всякого целомудрия, такое выражение невероятно забавляло. Порой Урсуле бы хотелось быть, как Контес и другие девушки на Разливе. Мир вокруг стремительно менялся, менялись ценности их общества, а Ардингелли принадлежали к тем семьям, в которых религия все еще диктовала правила поведения. А потому Урсула смутилась, когда увидела, как Рупперт снимает тунику. Она инстинктивно опустила голову, но затем подняла глаза. Ее взгляд скользил по могучим плечам и сильной спине. Княжна еще раз отметила про себя, что ее жених хорош собой и, может, перспектива провести с ним ночь не кажется такой уж и ужасной. Урсула оперлась о деревянный стол и прикрыла глаза, повторно напомнив себе, что она в трауре, а траур заключается не только в том, чтобы носить черное платье. Прежде чем барон обернулся, она вернула себе самообладание, но глаз на Рупперта поднять не смела, тем более тунику он так и не надел.

Слова об отравлении заставили Урсулу вспомнить о тех чудовищных мыслях, которые ей вчера приходили в голову. Но она лишь усмехнулась, понимая что это шутка. По крайней мере, она надеялась, что это шутка.
- Если бы я собралась вас отравить, я бы сделала это в таверне. Суета, праздник, слишком много народу, это было бы довольно удобно. Да и до дома недалеко, - иронично заметила девушка. Быть может, и язвить ей сейчас не следовало, но от шутки она не удержалась, - по правде говоря, я не могу есть какое-то время после отправления корабля. Кусок в горло не лезет. - рассказала Урсула, вспомнив о своих редких путешествиях в другие княжества на Разливе, когда пришлось на очень короткое время ступить на палубу маленького судна. Первые полчаса она еду видеть не могла, затем проснулся аппетит.
Урсулу немного смутили слова Рупперта, но она была готова к тому, что разговор об этом зайдет, уж очень двусмысленным выглядело ее приглашение. И сейчас нужно было найти способ дать понять, что между ними ничего не будет этой ночью, но сказать это дипломатично и не так холодно, как обычно.
- Не торопите события, Рупперт, я все еще ношу черное, - напомнила Урсула, - и я прошу прощения за эти слова, если они вас как-то обидели. По правде говоря, я в любви ничего и не смыслю, это не то знание, которое я бы смогла найти в книгах и картах. А стихи и баллады туманны и не дают ничего определенного.
Урсула никогда не признавалась, что может чего-то не знать. Говорят, этой дурной особенностью обладают все те, кто не вылезают из библиотек, а невежество считают слабостью, не имеющей к ним никакого отношения. А потому, признаваясь в своем невежестве в каком-то вопросе она наступала на горло собственной гордости. С другой стороны, ее слова были правдой, которую она не произносила вслух, а от этого почему-то становилось легко на сердце. Кто знает, может, высшей мудростью является признание собственного невежества.
- Не думаю, что вам по статусу спать в общей каюте с вашими людьми. Быть может, вы могли бы переночевать здесь, а уйти утром, прежде чем все проснутся, чтобы избежать ненужных разговоров, - она кивнула в сторону кровати, - места на двоих вполне хватит.
Княжна понимала, что рискует, уж очень компрометирующей была ситуация. Возможно, барон откажется, но Урсула своими словами показала, что признает его статус, в то время как в течение всего их путешествия не упускала случая напомнить лишний раз о том, что выше него по положению.

- Думаю, это пройдет со временем, - заметила Урсула, отозвавшись таким образом на комментарий о своем слабом желудке. По правде говоря, чувствовала себя она и правда не самым лучшим образом, но надеялась, что это пройдет. Кто-то говорил, что вино может помочь, но княжна вина не пила уже два года и боялась, что это может помешать ее плану по заключению мира с Руппертом. К тому же, вино бы развязало бы ей язык,  а как показали события вчерашнего дня, ей нужно было следить за тем, что она говорит. А потому Урсула сделала несколько глотков воды, надеясь что недомогание пройдет само собой.

Княжна не могла не заметить, как комфортно себя Рупперт чувствовал в ее каюте, и на мгновение Урсула подумала, что, возможно, совершила ошибку. Барон был явно очень умен, иначе бы не добился таких высот. Он был знатным манипулятором, иначе как бы ему удалось сделать так, что представительница древнего рода была сейчас в одной каюте с ним в статусе его невесты? Но возвращаться к своей прежней тактике (хотя, чего уж тут, полному отсутствию тактики) было поздно, да и крайне неразумно, а потому она улыбнулась и с интересом посмотрела на жениха, который придвинулся к ней ближе.
- Вы же говорили, что не собираетесь меня завоевывать, с чего мне давать вам шанс, пусть даже только один? Или вы изменили свои планы?

Урсула на мгновение нахмурилась, услышав смех барона, но в итоге сменила гнев на милость, лишь усмехнувшись. Она показала мужчине, что чего-то не знает, мужчине, который считал себя тем, кто в этом вопросе знает толк, пусть насладится ощущением собственного превосходства, тут княжна была готова уступить, вновь наступив на горло собственной гордости. Слухи, которые доходили до Урсулы это лишь подтверждали, и сейчас, когда их разговор заходил в совершенно неожиданное русло, она была готова признаться самой себе, что ей даже интересно узнать, так ли это. Быть может, это не грех вовсе, получать удовольствие от близости с мужчины, если с ним связывают узы брака, - подумала княжна, оправдывая свое любопытство перед богами. Урсула чуть прищурилась, не без доли интереса слушая рассуждения барона, но тут он сказал то, что невольно заставило ее немного вздрогнуть и поставить на стол кубок. Княжна понимала, что самообладание сейчас терять не следует ни в коем случае, но в ней снова закипал гнев. Барон не имел права спрашивать о том, что ее связывало с Бастиано, о том, желала ли она его или нет. Глоток воды, пауза, которую нужно было прервать.
- Ваше Превосходительство я, может быть, невинна, но не монахиня, - спокойно сказала Урсула, - я, кстати, была бы очень рада видеть князя и княгиню Фоскари на нашей с вами свадьбе. Боюсь, мой отец допустил большую ошибку, рассорившись с ними, мы должны это исправить, они много лет были друзьями моей семьи, дружба с ними может быть весьма плодотворной. Если, конечно, мысль о том, что вы будете первым не во всем ни разу вас не побеспокоит на торжестве.
Урсула пожала плечами и откинулась на спинку стула, довольная тем, что ей даже не пришлось врать. Бастиано подарил ей поцелуй, и не один, но небольшие вольности не имели продолжения, так как молодой княжич не позволил бы себе ничего такого, пока сестра его лучшего друга не станет его женой. К тому же, может, на этом разговоры о князе Демарена прекратятся.

Княжна не собиралась прогонять жениха, раз уж она сама его пригласила. Да и вид у него был уставший, ей даже стало немного жаль его. Она-то точно знала, какой напастью может быть плохой сон.
- Я вам верю, - спокойно сказала Урсула. Ей не хотелось спать в платье, в котором она пробыла целый день в дороге, но обычно ей с этим помогала Контессина. Княжне казалось, что она переоценивает выдержку своего жениха. С другой стороны, в ней взыграл азарт, разбуженный всеми откровенными разговорами, а потому девушка повернулась к Рупперту спиной.
- Боюсь, без Контессины мне платье не снять, но она уже спит крепким сном. Вы не поможете? Или платья женщин в Западном Молоте устроены проще?